Первая открылась 12 февраля в Деловом центре Торгово-промышленной палаты на Чистых Прудах. «Александр Трифонов. В своем стиле», – гласит афиша. Продлится выставка до 9 марта. А следующая – «Александр Трифонов. В пространстве литературы» – в двух залах Гостиного Двора, что на Ильинке, в самом сердце Москвы. Ее можно посетить до 23 марта.
И это особенно интересно и значительно. Ибо художник, которому в этом году исполняется полвека, действительно литературоцентричный. Да простится мне столь тяжеловесный термин. Но другого придумать не мог.
Александра Трифонова-художника знают и пространно комментируют искусствоведы. Написано о нем и его творчестве немало, потому что неповторимый, совершенно индивидуальный взгляд на мир, на искусство и самого себя выделяет этого художника среди собратьев. Для художественных критиков, вероятно, необходимо выявить влияния и, так сказать, генезис художника. И догадки, и суждения высказываются порой самые неожиданные. Кто-то упоминает голландца Пита Мондриана, другие отсылают к русским Малевичу, Кандинскому, к лианозовцам.
Но, наверное, важнее интерес к его живописным работам со стороны обычной публики, но непременно – читающей, имеющей мало-мальски зрелое представление о литературе, поэзии, вообще тяготеющей к истинной культуре. И название выставки – «В пространстве литературы» – говорит о многом, дает своего рода ключ к пониманию духовного мира художника, его творческого кредо.
Искусство Александра Трифонова знаю и люблю давно. Когда-то мальчик Саша начал рисовать, и это стало не просто увлечением, а смыслом жизни, ее содержанием. Писал он и пейзажи, и портреты, – разные жанры живописи были испытаны и опробованы. Технические средства – акварель, карандаш, масло, – тоже шли в дело. И успех пришел заслуженный – многочисленные выставки в Москве и за рубежом, присутствие в разных частных коллекциях, многочисленные отзывы тех, кто приобрел его работы, оформление спектаклей, в том числе – в столичном Художественном театре…
Замечу, однако, что известность и восхищение поклонников не вскружили голову художника. Он работает много и вдумчиво, находит и воплощает новые сюжеты, удивительные и неожиданные замыслы. Успевает оформлять книги и буклеты по театру. Но, мне представляется, его главный интерес составляет литература. И сегодняшние выставки – тому подтверждение.
Первый холст, который приковал мое внимание, – «Маленькие трагедии. Моцарт и Сальери». Композиторов разделяет (или объединяет?) клавиатура, и гадай – кто из них кто? Моцарт ли повернулся спиной к своему злому гению, или Сальери, словно бы опершись на нотную рукопись, размышляет, как быть с Моцартом? Нам не важны их лица, да художник их и не пишет, – важен колорит трагедии, которая встает со страниц пушкинской пьесы…
А великого поэта, чье пророчество не сбылось («На Васильевский остров я приду умирать…»), Александр Трифонов представил на фоне петербургской набережной с ее узнаваемыми фасадами. Профиль Иосифа Бродского как бы парит над городским пейзажем.
Художник-традиционалист, вероятно, изобразил бы героя Достоевского в кургузом пиджачке и уродливой шляпе посреди каморки, похожей на гроб. А Трифонову достаточно одного символа – топора, раскалывающего белый шар. Петра Андреевича Вяземского мы узнаем по высокому цилиндру, геометрия деталей подсказывает, что поэт погружен в сочинительство.
Ну и, разумеется, на полотнах Александра Трифонова возникают великие предшественники. Фигура Эль Греко, окруженная сумрачным небосводом, в движении, сама цветовая гамма картины безошибочно отсылает нас к работам гениального грека. А рембрандтовский Блудный сын узнаваем благодаря лаконичной и точной динамике…
И все-таки первоочередное – литература. И вот имена, мимо которых не мог пройти художник: Лермонтов, Чехов, Осип Мандельштам, Андрей Платонов, Федерико Гарсиа Лорка, Бодлер, и так далее…
Потому, наверное, на открытие выставок доброжелательно откликнулись литературные издания – «НГ-Ex Libris», «Литературная Россия».
В год своего пятидесятилетия Александр Трифонов выпустил солидный альбом «Рецептуализм». Не знаю, всерьез ли художник этим термином обозначил свой творческий почерк. А может, это своего рода игра, мистификация? Оставим искусствоведам гадать, к какой школе или направлению отнести живописные работы Александра Трифонова. Фигуративный экспрессионизм – по определению поэта и коллекционера Александра Глезера? Лидер нового русского авангарда? Создатель собственной образной системы?
Мне думается, что точнее всего он сам определил собственное место в искусстве: «Александр Трифонов. В своем стиле». Именно так. В своем стиле.