«ПОРТРЕТ ПОЗДНЕЙ ИМПЕРИИ: АНДРЕЙ БИТОВ»
«ПОРТРЕТ ПОЗДНЕЙ ИМПЕРИИ: АНДРЕЙ БИТОВ»
Книга воспоминаний об ушедшем от нас в 2018-м году Андрее Георгиевиче Битове «Портрет поздней империи», составленная поэтом Евгением Чигриным, включает в себя благодарные мемуары его друзей, знакомых, писателей и людей культуры, среди которых Дмитрий Быков, Александр Кушнер, Соломон Волков, Александр Генис, Виктор Ерофеев, Борис Мессерер и многие другие. К моей огромной радости и гордости, в книгу включено и моё небольшое вспоминательное эссе «Вечные пацаны», посвящённое нескольким московско-петербургским встречам с Битовым, а также екатеринбургскому прозаику Анатолию Новикову (тоже, к сожалению, ушедшему), благодаря которому я имел редкостное счастье быть знакомым с Андреем Георгиевичем.
По отношению к этой книге я единоразово нарушу негласное правило корпоративной литературно-критической этики – не рецензировать издания, к которым сам имеешь отношение. Уж слишком весом и заметен повод. И слишком значительна утрата.
Книга получилась очень цельной. Она представляет собой некий словесный витраж, мозаику, в которой каждый кусочек и самоценен, и работает на общую картину. На глазах читателя из разноголосицы стилей, манер, мемуарных стратегий возникает портрет удивительно свободного, познавшего тайну животворного пушкинского «самостоянья», умевшего «думать лицом» и непрестанно ощущающего «таинственную ветвистость жизни» человека и писателя. Портрет складывается, но всё равно ускользает – «дымом по воздуху» (так называется завершающее книгу интервью Сергея Шаргунова с её главным героем), ибо Андрей Битов не выносил готовых форм, он всегда был мерцателен и неуловим, и в прозе его неизменно жил и живёт тот самый дух, который «дышит, где хочет».
Сам себя Битов охарактеризовал блестящим по своей ёмкости неологизмом: «я писатель инародный». То есть такой писатель, без которого не только – по меткому выражению Андрея Платонова – «народ не полный», но не полон и сам Космос, Вселенная.
Эту характеристику Битов подкрепил и в стихах, которые незаслуженно остаются в тени его прозы и ещё ждут читательского внимания и серьёзного изучения:
Мне подставы не впервой:
Я не свой, хоть волком вой.
Ты не мучай куклу вуду —
Я уже другим не буду.
У каждого из вспоминающих о нём – Битов свой. Кто-то дружил с ним на протяжении многих лет, кто-то однажды пересёкся вскользь, но запомнил эту встречу надолго. У одних Битов – компанейский юморист и непревзойдённый ироник, у других – замкнутый, сосредоточенный, погружённый в себя творец-демиург. И у всех без исключения – обаятельный мыслитель-парадоксалист, прозревающий за внешней плоскостью действительности её тонкие, незримые обычному глазу слои и повороты; человек, вдохнувший новую жизнь в затёртые, но основополагающие слова – «индивидуальность», «свобода», «поэзия», «любовь», «достоинство», «нравственность»; мастер литературной игры – «до полной гибели, всерьёз»; творец своего собственного художественного хронотопа – Империи.
Уход Андрея Георгиевича Битова – невосполнимая прореха в ноосфере. Но остаётся память о нём, остаются его произведения, у которых были, есть и всегда будут внимательные и преданные читатели. Остаётся энергийный и многослойный битовский Текст, над которым тление не властно. В бессмертии этого Текста, неотделимого от человека его создавшего, книга «Портрет поздней Империи» убеждает прочно и наглядно.
