«НЕТ ЖИЗНИ… БЕЗ МОСКВЫ МОЕЙ!»
«НЕТ ЖИЗНИ… БЕЗ МОСКВЫ МОЕЙ!»
ПОЭТИЧЕСКОЕ ПРИНОШЕНИЕ РОДНОЙ СТОЛИЦЕ ЛЮДМИЛЫ ВЕЧЁРКИНОЙ
Людмила Вечёркина «Ожог от озаренья» / Предисл. редактора Э. Побужанского / Послесл. М. Ходанова. – М.: Образ, 2021. – 300 с. (Серия «Поэзия ХХI века»).
Уже больше ста пятидесяти лет любители поэзии всего мира восхищаются поэтическим сборником гениального французского писателя Шарля Бодлера «Цветы зла» (1857). А московская поэтесса Людмила Вечёркина отважно противопоставила трагическому воспеванию зла (силу которого она признаёт, спрашивая себя: «Как в спешке выпросить спасенье // от разрушительного зла?») книгу избранных стихотворений «Ожог от озаренья», пронизанную верой в победительную силу Добра и Любви, ибо Бог – это любовь: «Одна на всех прекрасная планета, // Пока её в ладонях держит Бог!».
Даже остро ощущаемая в момент тяжёлой болезни конечность земного бытия убеждает лирическую героиню поэтического цикла «Размышление о времени» встать на сторону Добра: «И жизни тающий огарок – // К добру непостижимый сдвиг!... // Ты, время, каждого послушай // И на добро благослови!».
Писательница убеждена: субстанция зла особенно беспощадна к творческим людям. В стихотворении «Осенняя палитра» она предупреждает: «Пока на Земле зло творит беспредел, // Поэт обречён на печальный удел». Да, ключевое слово в книге стихов «Ожог от озаренья», лейтмотивом проходящее через все, без исключения, стихи – добро и производные от него: «И, если только мысли смогут ужиться с болью, // Если глаза, как прежде, в поисках красоты, // Если душа, взрослея, не изойдёт любовью, // Время подарит сердцу музыку доброты».
Но как отличить любовь подлинную от неожиданного увлечения? Стихотворение «Романс» – маленькое психологическое исследование этого сложного чувства, убеждающее читателя: неизбежен стремительный финал страстного чувственного влечения, не подкреплённого подлинной духовной близостью, родством душ: «Я, словно книгу памяти листаю: // Тревожна явь, растеряна весна… // Пишу романс и больше не страдаю: // Любовь стихами стать обречена…».
Годы заставляют каждого из нас подводить, пусть предварительные, но всё же итоги прожитым десятилетиям, объяснять себе и окружающим смысл ушедших в прошлое лет. Людмила Вечёркина видит смысл жизни в служении близким и сохранении, несмотря на искушения повседневного столичного бытия, веры: «Постижение истин добром и печалью, // Измерение мира бескрайностью дали. // И, сквозь боль и усталость минуя дорогу, // вопреки искушеньям, приблизиться к Богу…».
Склонная к философскому осмыслению бытия, поэтесса пытается дать в стихах собственное определение феномена времени, создать его впечатляющий образ. И это ей удаётся. Судите сами: «Я славлю времени величье, // Его живое естество, // Всезнание и лёгкость птичью // И несговорчивость его. // В нём тайный код метаморфозы // И буйной вольности кураж. // И страха мрачного угрозы, // И пойманной удачи раж».
Приверженность традиционным ценностям, задушевный лиризм, выразительность лирических пейзажных зарисовок, простота и искренность сближают лирическую героиню стихов Людмилы Вечёркиной с поэзией Риммы Казаковой, в лирике которой даже в советское время самым главным оставалось слово «душа».
Это слово нередко встретишь и в новой книге «Ожог от озаренья» московской поэтессы среднего поколения Людмилы Вечеркиной: «копится что-то в твоей душе», «от подлости трудно душе не устать», «и жизнь, как кровь, из душ не вытекает», «И хлынет в душу благодать…», «Твоя река течёт по душам…», «душа не устала от радостной веры», «искали тщетно родственные души», «но душа просветлеет от песни любви»», «двух душ полёт до края горизонта», «после болезни душа налегке», «…не прогонят улыбку наивной души», «А душа оказалась живой…», «Душу, полную чернил…», «Сменить души горячий объектив…», «Способно душу осенить перед угрозой краха…».
Ещё в свой ранний сборник «Полнолуние» писательница включила стихотворение, которое называлось «Музыка в душе».
Стихи Людмилы Вечёркиной музыкальны, как и стихи Риммы Казаковой. Они легко кладутся на музыку и становятся популярными романсами.
Но если атеизм долгие годы оставался продуманной позицией для Риммы Фёдоровны, крестившейся только в 1988 году, то Людмила Вечёркина ощущает Божественную длань рядом с собой, и это заметно даже в пейзажных зарисовках, завершающихся нередко программным утверждением: «И жить, презирая азарт серебра, // На улице Правды, в квартале Добра. // Прощать оступившихся, радость дарить // И Бога за милости благодарить!». Почти в каждом из стихотворений этой книги есть философский подтекст. Так, в пейзажной зарисовке «Осенняя палитра» можно увидеть и намёк на знаковые периоды человеческой жизни: весна – юность, лето – зрелость, осень – пора увядания («скользнула морщинкой холодная тень»).
Но осень - это ещё и пора подведения итогов, жизненного «урожая», поэтому столь естественно звучит здесь выход на выношенную этическую программу собственного бытия.
В книге немало «осенних стихов»: «Осеннее настроение», «Осенняя палитра», «Поздняя осень», «Октябрь», «Цыганка-осень», «Осенняя песня», «И снова осень чуть уставшим взглядом…». Детям осень напоминает рыжего клоуна, а в ироническом стихотворении «Осень» оборачивается рыжей коровой.
В стихотворении «Транссезонная виза» писательница признаётся: «Я ноябрь не люблю и спешу к декабрю…» И, хотя в её ранних стихах встречаешь «Девушку-осень», сегодня поэтесса, бросая вызов возрасту, на который часто кивают обыватели, культивирует в душе весеннее настроение – свидетельство тому стихи «Москва весенняя», «Какая странная весна…», «Весна», «Весенние сказание», «Апрель», «Весенний дождь», «Весенняя догадка», «Мы, наконец, дожили до весны…».
В эпоху, когда в адрес Россию литераторы часто злословят, сладострастно перечисляя традиционные недостатки (властьимущих дураков, плохие дороги и т.п.), Людмила Вечёркина с вызовом заявляет: «Конечно, есть столицы и красивей, // И страны есть, где, может быть, сытней… // Но для меня нет жизни без России, // Без русской речи и Москвы моей»!
Поэтическое пространство в стихах Вечёркиной пластично и живописно. Оно насыщено цветом («лист жёлтою лапкой коснулся виска, // и тихо шепнул в золотой тишине», «Берёзы взмахнули прозрачным крылом», «сияющей охрой согрев пустоту», «А осень не скроет оранжевых вздох»), движением («И листьев взметнувшихся переполох», «…как ветер бесился в бреду», «Как съёжились утром герань и сирень», «Всё это листок мне открыл на лету» «На память сухой узелок завяжи», «когда встрепенёшься грядущей весной»), запахами («как пахла антоновка в нашем саду»).
Когда-то Дмитрий Мережковский разделил всех поэтов на певцов дня и певцов ночи. Людмила Вечёркина, автор удачных пейзажных стихов «Ночь» и «Луна», явно предпочитает солнечный день, с недоверием относясь к опасным гримасам ночи (так, в стихотворении «Конец августа» читаем: «С досады ночь кривила губа»). Но и образ солнца в её стихах может быть острым, почти гротесковым: «И солнца огненная шкварка на голубой сковороде».
В стихах из этой продуманно составленной поэтической книги читатель столкнётся с мотивом сна, важнейшим и для классической русской, и для западной литературы: «Мне снились сны, скользнувшие намёком…», «Я теперь обхожусь без заманчивых снов…», «Мутным светом разбавит прерывистый сон…», «Сон».
Даже ироническое стихотворение «Ужин» начинается строкой «упаковку слов и кулёчек снов…», а в стихотворении «Бессонница» возникает мрачный образ ночи-скряги, что «прижимиста и зла, // сгрызает сон под утро, словно сушку», Знаменитый теоретик французского искусства Андре Бретон писал: "Обратившись к исследованию сновидений, Фрейд имел на то веские основания... Отчего бы мне не предположить, что... сновидение обладает качеством, в котором порой я отказываю реальности, а именно убеждённостью в бытии, которое в иные моменты представляется мне неоспоримым? Почему бы мне не положиться на указания сна в большей степени, нежели на сознание, уровень которого возрастает в нас с каждым днём? Не может ли и сон также послужить решению коренных проблем жизни? Ведь в обоих случаях это одни и те же проблемы, и разве они не содержатся уже в самом сне?.. Даже при нормальном функционировании разум, по-видимому, повинуется тем самым подсказкам, которые доносятся до него из глубин ночи и которым я его вверяю... Я верю, что в будущем сон и реальность – эти два столь различных, по видимости, состояния - сольются в некую абсолютную реальность, в сюрреальность, если можно так выразиться».
Стихотворение Людмилы Вечёркиной так и называется - «Сон наяву», в нём жив и непобедимо молод её отец-фронтовик. Это ощущение погружения в собственное детство, где ты только начинаешь познавать мир, а вокруг – любящие заботливые руки, близко каждому: «Он – молодой, в шинели долгополой, // В глазах – улыбка, под ногами – снег. // Я – кроха, и от встречи той весёлой // Свой звонкий слышу колокольчик-смех».
Для нас, детей и внуков победителей, юбилей Великой отечественной войны отнюдь не дежурная дата. В сотнях тысяч семей по всей России бережно хранятся письма с фронта, награды ушедших в небытие воинов. Людмила Вечёркина силой слова оживляет отца-фронтовика и давнее его победоносное возвращение домой: «Мой отец возвратился с войны // Сквозь удушье кромешного часа, // Сквозь разбитые вдребезги сны // И багряные отблески ада».
Но вера каждого из нас в осмысленность и важность собственного и близких бытия пережила весной 2020 года испытание пандемией. Это всемирное бедствие поэтесса анализирует в стихотворении «2020», давая ему убийственную оценку как триумфу опасного ничтожества: «Капля зла. Звёздный час ничтожества. // Вес его на Земле – два грамма, // Но загубленных жизней множество. // Разрушительная программа».
Во втором разделе книги – «Мир вещей» – нам открываются истории бытия во времени самых обычных предметов: одеяла, веера, кресла-качалки, двери, жалюзи, печи, тапок, шкафа, велосипеда, лопаты, сигареты, спичек, гобелена, пустой бочки, чёрного зонта, авторучки, зеркала, будильника, карандашика, паяльника, и даже… помойного ведра. Короткие рассказы в стихах об их жизни и отношениях заставляют вспомнить историю бутылочного горлышка Андерсена. Под пером поэтессы мир вещей оказывается миром человеческих чувств или благодарной памяти. В сказочной стихотворной миниатюре «Лав стори» олово погибает от пылающего страстью паяльника, и о его боли знает только канифоль. В стихотворении «Зависть» молчаливое соперничество между молотком и кувалдой заканчивается печально для шустрого удачливого молотка: «К ночи беднягу скосила // Зависти ржавая сила». Да, поэтесса права, представляя зависть как опасное разрушительное чувство.
Ещё в XVII веке основоположник восточнославянской поэзии Симеон Полоцкий (1629, Полоцк – 1680, Москва) включил в свою монументальную стихотворную энциклопедию «Вертоград многоцветный» (где, кстати, тоже было немало виршей о вещах) более 20 стихотворений о зависти. Так непросто жилось в московском придворном мире ему, сделавшему стремительную карьеру – из безвестного монаха в учителя детей царя Алексея Михайловича. В четвёртом разделе «Иронические стихи» - поэтесса объединила остроумные басни и шутливые зарифмованные рассуждения. Среди явных удач – сатирический стихотворный монолог «Брачное объявление», этакая вариация на тему знаменитой чеховской «Душечки», но с рекламно-коммерческим привкусом в духе времени: «Я стану камином, прозрачною тенью // И косточкой даже в вишнёвом варенье… // Припевом, заученным складно и дружно… // Звоните скорее, кому это нужно!».
…Итак, вселенная московской поэтессы Людмилы Вечёркиной покоится на трёх слонах – это Добро, Любовь и Бог. Недаром мудрым афоризмом звучит призыв к любимому сыну Михаилу из стихотворения «Прислушайся, время давно не молчит…»: «Нет завтра без Бога, как нет и вчера, // А время – лишь вектор любви и добра».
