«ЮГО-ЗАПАД: ОЖИВШИЕ ТЕНИ ПРОШЛОГО»
«ЮГО-ЗАПАД: ОЖИВШИЕ ТЕНИ ПРОШЛОГО»
Из роддома меня привезли в академический дом на улице Вавилова, где жили родители моей мамы. Дом этот 1956 года постройки, кооперативный, состоит из трёх десяти-двенадцатиэтажных кирпичных корпусов, строился в то время, когда каждый дом имел индивидуальный проект и какие-то архитектурные разнообразия и украшение. Каждый год, когда по центральному ТВ демонстрируется светлая советская комедия «Девушка без адреса», вся страна может любоваться моим родным домом в эпизоде приезда героини с пакетом на стройку. Она проваливается на нижний этаж именно на месте моей будущей квартиры.
Постепенно Москва Юго-Западная открывалась мне по мере моего взросления. Сначала в 4-5 лет Дворец пионеров на Ленинских (ныне Воробьёвых) горах, потом в 6 лет кинотеатр «Прогресс» (ныне Театр им. Армена Джигарханяна) – район метро «Университет», где в Доме Преподавателя, похожем на МГУ без высотного шпиля, располагались различные спортивные и творческие секции для детей нашего района и бассейн в Доме аспирантов и студентов МГУ на метро «Академическая». И, наконец, собственно древняя Москва…
Буквально в нескольких минутах езды на машине или на общественном транспорте от моего дома располагаются такие архитектурные жемчужины как Московский Кремль, Новодевичий и Донской монастыри. Именно в этих древних крепостях я любил с родителями или бабушкой гулять в выходные дни, свободные от детского сада, музыкальной и французской спецшкол. Дорога к ним была очень интересной. Например, до Кремля можно было доехать на метро или на автобусе, но больше всего мне нравились почти ушедшие ныне в прошлое московские троллейбусы. Во-первых, сам способ движения троллейбуса и его внешний вид вызывали детское восхищение – округлая рогатая букашка бесшумно с лёгким гудением очень быстро разгонялась с места. Особенно мне нравились более мягкие по сравнению с трамваями и автобусами «лиазами» тёмно-зелёные диваны-сиденья. За окном проплывали очень красивые Пятая и Первая Градские больницы, Нескучный сад с Орловским дворцом Президиума Академии Наук, особняк посольства Франции в древнерусском стиле и Храм Ивана-воина, единственное каменное здание, построенное в Москве при Петре Первом после начала строительства Санкт-Петербурга. С Большого Каменного моста открывался протрясающий вид на Кремль с одной стороны и на отвратительную парящую зимой «лужу», как называли её у меня в семье, открытый бассейн «Москва».
Стоящий напротив Кремля Дом Пашкова, который я считал самым красивым из известных мне зданий, поражал меня двумя вещами – сожалением о невозможности увидеть его изнутри (именно в 1970-х началась его многолетняя реконструкция) и тем, что он назывался «Дом», а не «Дворец» Пашкова. Не очень понимая, кто такой этот Пашков, я считал обидным, что такой потрясающей красоты блистающий белизной особняк называется «домом», а не очень мне нравившийся прямоугольный жёлтый большой дом с куполом напротив за красной стеной – Большим Кремлевским дворцом.
Естественно, в Кремле я «зависал» около Царь-колокола и Царь-пушки. Я задирал голову вверх и пытался представить себе, как Царь-колокол смотрелся бы на вершине колокольни Ивана Великого. Так как бабушка настаивала на том, чтобы я знал названия всех зданий Московского Кремля, особенно Соборной площади, то я разработал свою методику запоминания названий церквей – по форме и металлу покрытия куполов. Купола Успенского собора были большими по размеру, шлемообразными и с золотым покрытием, Благовещенского – поменьше и золотыми, а Архангельского – посеребрёнными.
Новодевичий монастырь поражал меня своей потрясающей по красоте колокольней и тем, что был единственным действующим монастырем в Москве. Только оттуда разносился по Москве обожаемый мной с виниловой пластинки «Ростовские перезвоны» колокольный звон. Однажды мой дедушка договорился со звонарём, и он пустил ударить в колокол на самом верху колокольни моего старшего брата Кирилла. Брат был в восторге и сразу вознамерился стать звонарём, а я тайком мечтал повторить его «приключение»…
Донской монастырь являлся чем-то вроде родовой усыпальницы части нашей семьи. На новой территории кладбища похоронены многие мои родственники. Но больше всего в любую погоду я любил бродить по старой территории, вдоль крепостных стен, любуясь вмурованными в ниши чудом сохранившимися барельефами со взорванного большевиками Храма Христа Спасителя. Хорошо, что после возрождения Храма в 1990-х годах эти барельефы не стали перемещать. Там же хранятся скульптурные группы разобранной Триумфальной арки. В советское время на территории монастыря находился Московский музей архитектуры, и на галерее Большого собора были расположены десятки макетов всех выдающихся зданий Москвы – я подолгу изучал их в мельчайших подробностях и вообще мечтал стать архитектором. Именно на территории Донского некрополя в день памяти расстрела царской семьи 17 июля 1990 года я впервые познакомился с художником князем А.К. Голицыным – предводителем только что воссозданного в Москве Российского Дворянского собрания, с которым впоследствии были связаны одиннадцать прекрасных лет моей молодости. Недавно мой дядя Дмитрий Алексеев способствовал реставрации могильной плиты моего прямого прапрапрадеда – московского дворянина Протасова.
Естественно, что не только тени прошлого связывают меня с Юго-Западом Москвы. Мой родной район – это наибольшая в стране по плотности концентрация научно-исследовательских институтов Академии Наук России, это Лужники и первая в Москве канатная дорога через Москву-реку. Это устремленный в пространство памятник Юрию Гагарину. Это главный детский район Москвы – рядом находятся Дворец пионеров, Дарвиновский музей, Детский музыкальный театр им. Наталии Сац и, конечно же, Московский цирк на проспекте Вернадского – правильный ответ на знаменитый вопрос московских милиционеров во времена существования «прописки»: «скажите, сколько в Москве цирков?».
Но над всем этим культурным и историческим великолепием на высоком берегу Москвы-реки, в окружении зелени садов и фонтанов, купаясь в смехе, волнении и любви юных граждан нашей страны, гордо высится Шпиль Главного здания Московского университета. В фантастическом романе Дмитрия Глуховского «Метро 2033» Главное здание МГУ выдержало даже ядерную бомбардировку и все попрятавшиеся в метро москвичи считали, что именно в его тайных подвалах находятся выжившие учёные, способные спасти всех в условиях постъядерного апокалипсиса – там МГУ называют «Изумрудный город», как символ недосягаемой мечты.
Для меня именно Московский университет и есть тот самый Изумрудный город внутри нашей столицы, а огромный замок, совмещающий в себе, если так можно выразиться, российский Хогвартс и идеалы НИИЧАВО братьев Стругацких, является моим личным центром Москвы.
